Я хочу пробудить в читателе…стремление как можно большему научиться, чтобы всего себя отдать Родине…
А.С.Новиков-Прибой
О С Н О В Н Ы Е Р А Б О Т Ы
В 2023 г. издана брошюра — А.С.Новиков-Прибой «Библиография» ISBN 978-5-0059-9069-3 Издательские решения
Живой мертвец (1889) — рукопись, ИРЛИ
Начало занятий в воскресной школе (1901, Кронштадский вестник №116) — первое опубликованное произведение
Письмо одного матроса к брату (1902) — рукопись, ЦГАЛИ
Притча (1903) — рукопись, ЦГАЛИ — о том как прирученный-было медведь своего угнетателя убил и свободу обрёл
Эксизы о воскресной школе и кое-что о другом (1904) — рукопись, ЦГАЛИ
Наши обскуранты (1905), — о том «скоро ли сгинут с арены русской жизни все грязные представители темной силы»
Гибель эскадренного броненосца «Бородино» 14 мая 1905 года (Рассказ матроса) (1906)
О гибели эскадренного броненосца «Ослябя» и его экипажа 14 мая 1905 года (1906)
Возвращение из плена в село Матвеевское из далекой Японии (1906) — рукопись, Российская гос. библиотека
Между жизнью и смертью (1906) — рассказ единственного выжившего с броненосца «Бородино» Семена Ющина
Материнская любовь (неоконченная первая повесть, 1906) — о деревенской девушке и её женихах
Бойня (1906) — о казни 19 матросов-революционеров в Кронштадте в 1906 г.
Безумцы и бесплодные жертвы (1906) — о Цусимском сражении
За чужие грехи (1906) — о гибели крейсера «Адмирал Нахимов» и броненосца «Ослябя»
Встреча Пасхи (1909) — о русс.-яп. войне
Рассказ сторожа (1907) — о вымогательстве юристом денег у инвалида
Крепкий сон (1907) — сцена из жизни деревенской семьи
Что и как читали матросы (1909)
В объятиях смерти (1910) — о русс.-яп. войне
Печальная годовщина (1910) — о русс.-яп. войне
Старый матрос (1910) — рукопись, ЦГАЛИ
Две песни (1912-13 гг.) — песни двух матерей — русской и итальянки, сравнение
Побежденные (1912) — о гибели броненосца «Наварин»
По-темному (1912) — о бегстве от царской охранки в Англию в угольном трюме парохода
Лишний (1912, о. Капри) — солдат, объявленный убитым, возвращается в село и находит жену в новом замужестве
Порченный (1912, опублик. 1917) — о крестьянине, развращенном порядками в царской армии и соучастии в преступлениях, о жуткой судьбе женщины
Рассказ боцманмата (1912) — о росте политического сознания матроса
Словесность (1912) — о нравах в царских казармах
Пошутили (1913) — о злой матросской шутке над квартирмейстером
Попался (1914) — написан на о. Капри в 1913 г.
Подарок (1914) — мичман бросает обманутую девушку
В запас (1914)
На вахте (1914)
Погрузка раненных (1916) — о работе на санитарном поезде во время Первой МВ (посвящен Варваре Григорьевне Давыденко, врачу 182 сан. поезда Всероссийского земского союза — см.)
Шалый (1917) — о мраке в душе матроса
О погромах (1917-1918) — о борьбе народа с угнетателями
Морские рассказы (1917)
На крестьянском съезде (1917)
Забавный водолаз (1918)
Беседа с чертом. Выписка из памятной книжки кочегара корабля (1918) — рукопись, ЦГАЛИ
Сказка. О Кривде и Правде (1918) — рукопись
Озверели (1918) — рукопись, ЦГАЛИ — о самосуде в деревне над бандитами
За хлебом (1918) — о поездке в Барнаул за хлебом для Москвы
Певцы (1919) — о впечатлении от пения участника цусимского сражения и его подруги
Две души (1919) —
Море зовет (1919. Барнаул, Чита) — лирическая повесть (посвящена супруге — М.Л.Новиковой)
Судьба (1920, Барнаул) — автобиография
За городом (1920) — о нравственом выборе конвоира-колчаковца, который должен расстрелять «красного»
На медведя (1920) — первый охотничий рассказ
Одобренная крамола (1920) — о ведении матросом революционной пропаганды
Зуб за зуб (1920) — о жизни сибирской деревни в 1919 г., партизанском движении, колчаковщине
Злая весть (1921) — моряк узнает об измене жены
Под южным небом (1921) — о дезертирстве с корабля из-за любви к итальянке
Вековая тяжба (1922)
Подводники (1923) — повесть — первое в России художественное произведение о подводном флоте!
В бухте «Отрада» (1924) — о партизанском движении в Приморье, о месте интеллигенции
«Коммунист» в походе (1924) — поездка на пароходе в Германию и Англию в 1923 г.
Ералашный рейс (1925) — морские приключения
Среди топи (1925) — второй охотничий рассказ — о духовных мирах двух охотников
Ухабы (1926) — бывший командир броненосца о своей жизни
Страшная ночь (1927) — глава 12 из коллективного романа «Большие пожары»
Женщина в море (1928) — лирическая повесть
Из-за свиньи (1928)
Соленая купель (1928) — роман — о священнике, ставшим матросом; противопоставление религиозного мировоззрения и взглядов трудового народа
Клок шерсти (1929) — охота
Птичья мать (1929) — охота
Жизнь изменилась (1929) — охота
Два друга (1929-1937) — охотн. роман, не закончен
Бегство и Бунт на корабле — части романа «Цусима» (1931)
Поход — первая часть «Цусимы» («Роман-Газета», изд. «Худож. литература», 1932)
Бой — вторая часть «Цусимы» («Роман-Газета», изд. «Худож. литература», 1935)
Как я призывался (1934 ) — архив семьи писателя
Флагман советской литературы (1936) — памяти М.Горького
Женская доля (1936) — о счастливых советских женщинах
Счет литераторам (1936)
Мой путь (1937) — 4-й автобиографический очерк в связи с 60-летием
Как мы гуляли в рекрутах (1938)
Волга (1937 и 1942 год) — о матушке-реке и о доблести воинов
Цусима — окончат. редакция (1940)
Под знаменем культуры (1940) — о грандиозных переменах в образовании и культурном уровне советской молодежи
Боевые традиции русского флота (1941)
Наши женщины / Русские женщины (окт. 1941) — статья
Капитан I ранга (1936-1942) — роман, не закончен. О службе гл. персонажа на царском флоте, затем на советском.
Нравственная сила (1942)
Сила ненависти (1942)
Моряки в боях (янв. 1942)
Победитель морской стихии (1943) — о встрече с академиком, автором системы непотопляемости кораблей А.Н.Крыловом
На уток (1943) — охота
Севастополь (1942 и 1944)
Русский матрос (дек. 1943)
Перед лицом врага; Мы победим; Родина — написаны для радиовещания (точн. дат нет)
Даже старики поднялись (янв. 1944)
Душа народа (1944) — неизбежности победы над фашистами
К.М.Станюкович. К 100-летию со дня рождения (3 апреля 1944)
Почти все работы А.С. Новикова- Прибоя (за исключением «За хлебом» и «Погрузка раненых») представлены в 5-томном
(изд. «Общество сохранения литературного наследия», Москва, 2004 г.)
Ранние рассказы («За хлебом», «Погрузка раненых» и др.) опубликованы в сборнике «Победитель бурь» изд. Сасовской центральной библиотеки, г. Сасово, 2007 г., переизд. 2018 г.
А.С.Новиков 1917 г.
НА КРЕСТЬЯНСКОМ СЪЕЗДЕ
Смеркалось, когда я первый раз шел на 2 всероссийский крестьянский съезд. По улицам Петрограда, покрикивая едут извозчики, отзванивая в колокол и гудя, катятся трамваи, хрипя, точно пропивши голос, мчатся автомобили. На скользких тротуарах много куда-то спешащей публики. Разговор отрывистый, нервный. Где-то совсем близко раздаётся беспорядочная стрельба. Промелькнули на грузовом автомобиле красногвардейцы, держа ружья наперевес, точно заранее готовясь пырнуть. Чувствуется, что кипит и волнуется столица, а над нею, окутывая высокие здания мутью, ползёт и стелется серый туман.
В Городской думе, где собрался крестьянский съезд, полно людей. Съехались сюда представители и от фронта, и со всей необъятной Руси — в серых шинелях, в поддёвках, в зипунах. Колыхаясь, клубятся в зале облака табачного дыма, но кажется, что это с улицы забрался сюда одурманивающий туман, отравив людей ядом ненависти друг к другу, помутив сознание. Весь зал разделился на две враждебные половины: справа сидят социалисты-революционеры центра и беспартийные, большею частью приехавшие от сёл и деревень; слева — большевики, максималисты, левые эсеры, явившиеся от военных организаций. Между той и другой половиной идёт непримиримая борьба. Когда одна сторона шумно рукоплещет своему оратору, другая — сильно негодует, поднимая свист, грозясь кулаками.
— Да здравствует Учредительное собрание! — кричат одни.
— Да здравствуют Советы! — неистово вопят другие.
Лица у всех возбуждены, глаза горят нескрываемой злобой. Иногда кажется, что вот-вот одни пойдут стеною на других и кончится всё это всеобщей кровавой свалкой.
И такой бестолковый сумбур продолжается несколько дней, пока съезд окончательно не раскололся на две половины, из которых каждая стала заседать отдельно.
Меня больше всего интересуют кулуары, коридоры, ибо здесь высказываются все, никого не стесняясь, здесь скорее можно уловить настроение массы.
— А всё эти фракции мешают, — волнуется георгиевский кавалер. — Без них мы давно бы сговорились. А то зря только время проводим. Съезд в какую-то коптилку превратили.
— Чёрт знает, что происходит! — собрав вокруг себя несколько человек, возмущается пожилой крестьянин, одетый в простую деревенскую шубу. — Люди столько лет боролись за Учредительное собрание, гибли за него по тюрьмам, в ссылке, гибли на виселицах и на-ка вот… Не надо, говорят, Учредительного собрания. Дай им Советы. В программе у тех же большевиков сказано, что выборы должны быть прямые. А как в Советы выбираются? Скажу про себя: меня сначала выбрали из деревни в волость, из волости в уезд, а уезд уже послал меня сюда. Выходит, вроде как по трём лестницам взбирался я на съезд. В той же программе говорится: должна быть одна палата. А тут что получается? Совет Рабочих, Совет Солдатских, Совет Крестьянских Депутатов. Трёхэтажная палата! Сам Ленин сказал, что Учредительное собрание создано у нас по самому лучшему избирательному закону. И вдруг ставят его ниже Советов, ниже этой трёхэтажной палаты, в которую нужно взобраться по трём избирательным лестницам! Советы — это наскоро сколоченные бараки, а Учредительное собрание — это дворец, одна красота.
— Вы, товарищ, не из кулаков будете? — обращается к крестьянину солдат-большевик.
— Откуда же это видно?
— Иначе не рассуждал бы так. В Учредительном Собрании кто будет заседать?
— Ну?
— Буржуи да контрреволюционеры.
— По-ленински-то оно, конечно, выходит так. Но ежели б у вас была башка не из-под табачного горшка, вы бы говорили по-другому. А впрочем, мели Емеля, твоя неделя…— укоризненно качая головой, заключает крестьянин.
— Корниловец! — отходя, бросает ему солдат-большевик.
В столовой на Фонтанке, №6, тоже шум, крик. Люди разделились на кучки и галдят, часто не слушая друг друга.
Один молодой человек, вихрастый, без передних зубов, в кургузом пиджаке, размахивая руками, рассуждает:
— Буржуазное правительство Керенского восемь месяцев морочило нам голову насчёт войны. А большевики сразу заключили перемирие.
— Для того только, чтобы начать войну на внутреннем фронте, — возражают ему противники.
— Это идёт борьба с врагами народной свободы.
— Нет, вы вот что скажите нам, товарищ, — спрашивает молодого человека артиллерист. — Я не обвиняю в бесчестности ни Ленина, ни Троцкого, но я спрашиваю вас — если на их место поставить настоящих немцев, приехавших из Германии, то что они стали бы делать?
— Также бы стали разрушать Россию, как и эти господа, — подсказывает кто-то со стороны. Лучше и немцы ничего не придумали бы…
— Эх, вы, дурачьё! Вам бы без конца воевать за интересы капиталистов…
Из другой кучки доносится свирепый голос бравого матроса:
— Нужно вырезать всех буржуев, и больше никаких. Тогда не нужно будет бояться и контрреволюции…
За столом только что усевшаяся публика, ожидая пищу, сразу же приступает к разговору.
— Для меня и социалисты-революционеры, и меньшевики — тоже не враги, — повествует один худой прыщеватый солдат. — Они, можно сказать, тоже для народа, но очень медленно, наподобие безумного солдата, на костылях ковыляют. Не угнаться им за большевиками…
— Ещё бы, — отвечают ему. — Большевики на все четыре ноги подкованы. А сам Ленин — скачет выше леса стоячего, чуть пониже облака ходячего.
Кругом смеются.
— Только вот немного боязно, — добавляет крестьянин с рыжей бородой, — как бы с такой поспешностью красное знамя, обагренное кровью лучших борцов за свободу, не променять на грязную вонючую онучу.
В лазарет, превращенный в общежитие для крестьянских депутатов 2 всероссийского крестьянского съезда, публика возвращается уже поздно — к полуночи. Однако и здесь не могут обойтись без спора. Спорят в камерах, у самовара, в ожидании кипятка, на лестницах, в коридорах, в уборных. Развязался человеческий язык, отверзлись уста, и полились потоки слов, иногда умных и метких, больше глупых и бездарных. И никак не могут обойтись без дурной брани, без того, чтобы не обидеть друг друга.
— Эх, осатанел народ, беда! — жалуется мне крестьянин, мой земляк.
В нашей камере сосед мой по койке, сибиряк, здоровый, рослый молодец возмущается:
— А главное — весь ужас в том, что для людей ничего не осталось святого. Плюют на всё. Благородное и подлое сваливают в один куль. Лучшие борцы за свободу — Плеханов, Брешковская, честные писатели — Горький, Короленко, гордость нашей литературы, объявляются народными врагами, контрреволюционерами. И кто это говорит? Какой-нибудь мартовский социалист-сопляк! Тьфу! Хочет учить гнилой Запад, а сами прогнили насквозь, разложились. Нет, нам, сибирякам, нечего здесь делать. Надо уезжать. Свои порядки будем заводить, свои законы. А вы пока беситесь здесь.
Я лежу на койке и думаю: что будет дальше с Русью? Куда мы идём?
Утомлённый, с горечью в душе, я засыпаю под гомон человеческих голосов…
И представляется мне наша Русь в виде женщины-богатыря. Устало понурив голову, идёт она вперёд, сама не зная куда, — вся оборванная, нищая, вся в глубоких ранах, истекающая кровью, красивая и безобразная, опозоренная и славная, любимая и ненавистная. Она не разбирает дорог, бредёт напролом. Подошла, вплотную придвинулась к мрачной пропасти и, подняв над нею ногу, в раздумье остановилась, дико озираясь незрячими глазами. Ещё одно движение вперёд — и всё кончено… Трагическая развязка…
— Господи, да минует её чаша сия! — в ужасе шепчу я и просыпаюсь.
Все электрические лампочки, исключая одной ночной, красной, привернуты. В накуренной комнате дымно и пунцово-кровавый полумрак. Многие спят, сильно всхрапывая. На одной из коек, свернув калачиком ноги, сидит татарин и на что-то жалуется, а на другой — вытянулся мордвин, положив ноги на подушку, над чем-то заливаясь болезненным смехом. Среди комнаты стоят друг против друга русский и хохол, из-за чего-то ругаются, оба раздетые, в одном нижнем белье. Дети одной трудовой семьи, они, тем не менее, разговаривают, как два лютых врага.
Часы показывают пять утра.
————————————————————
Этот очерк опубликован в Петрограде, в газете «Земля и воля» 12 и 17 декабря (ст.стиль) 1917 года, а также в газете «Правда» 11.05.1990 года
————————————————————
С.С. Гинзбург, «Литературная энциклопедия», т. 8, Москва, 1934 г.
Новиков-Прибой внес в литературу свою тему. Море, корабль, реже деревня — таковы объекты его творчества. Они интересуют его как объекты, на которых с особой отчетливостью сказалось действие жестокой бюрократической машины самодержавия. Но пессимизма у Новиков-Прибоя нет даже и в дореволюционных рассказах. Наряду с Петькой «порченым» (рассказ «Порченый») казарма выращивала, как показал писатель, революционера Зобова («Подводники»), Смирнова («Ухабы») и многих других, которые готовили гибель давящему их порядку. Новиков-Прибой с мастерством и знанием жизни раскрывает причины, которые делают из рядовых матросов — революционеров, умеющих бороться. Физически и морально здоровый матрос-середняк, выполняющий без особого напряжения всю возлагаемую на него работу, жизнерадостный и остро ненавидящий кают-компанию, освобождающийся от верноподданнических иллюзий под влиянием корабельного быта и товарищей, — таков главный герой его произведений.
Корабль, работу всех его механизмов, жизнь матросского кубрика, взаимоотношения с начальством Новиков-Прибоя показывает с учетом деталей, подробно. Но детальность для Новиков-Прибоя — не самоцель. Она, придавая жизненность изображаемому, позволяет отчетливее создать общую картину обреченного, гнилого царского флота, построенного на основе классового гнета, чинопочитания, внешней упорядоченности и муштры.
Показывая постепенный рост революционного сознания матроса царского флота, расслоение среди членов кают-компании, Новиков-Прибой в таких произведениях, как «Ухабы», «B бухте «Отрада», изображает революционный взрыв. Революция показана Новиковым не только на море, но и в лесах и сопках Дальневосточного края. Партизаны — главные герои его рассказов о революции; их Новиков-Прибой противопоставляет организованной военщине царской армии.
Сочетание повышенной эмоциональности повествования с насыщенностью произведения конкретными картинами жизни проходит через все творчество Новикова-Прибоя. Пейзаж, яркий, красочный, встает всегда как бы контрастом к мучительному, убивающему режиму матросской жизни.
Реалистическая, социально насыщенная тематика дополняется у писателя темой любовно-семейных отношений. Трактуется она по преимуществу в романтическом плане. Встреча с женщиной всегда внезапна, случайна, почти фатальна; сама женщина ярка, красочна; обстановка встречи насыщена весельем, бодростью, но все это дается в приукрашенных тонах. Вместе с тем язык Новикова-Прибоя порою упрощен в показе многосторонности фактов и явлений, чем понижается сила образного выражения.
Высшей ступенью творчества Новиков-Прибоя является «Цусима», заслуженно входящая в актив литературы социалистического реализма. События прошлого — поход 2-й Тихоокеанской эскадры и бой под Цусимой — подвергнуты пролетарскому анализу. Вскрытие социальных корней дезорганизации, которая царила под покровом бессмысленной, чисто внешней дисциплины, подготовляет читателя к выводу о неизбежности гибели всей эскадры. Четкие характеристики отдельных командиров, адмиралов, офицеров, показ повседневной жизни матросов, красочные пейзажи моря и тропиков, ряд личных, интимных воспоминаний повышают ценность произведения конкретными художественными деталями. В «Цусиме» он держится хронологической последовательности событий, сообщает ряд интереснейших исторических документов.
